ИЗ ОДНОГО ТЕСТЯ
В Черкесске продолжаются слушания по делу Али Каитова, бывшего зятя президента Карачаево-Черкесии Мустафы Батдыева
Процесс идет с начала лета, с перерывами то на месяц, то на несколько недель: или подсудимые меняют адвокатский состав и просят времени для ознакомления с делом, или суд сам дает себе передышку. Процесс тяжелый — с этим согласны и потерпевшие, и обвиняемые, и совсем посторонние. Хотя посторонних мало — события прошлой осени на кемпинге, принадлежащем молодому гендиректору крупнейшего на Кавказе завода «Кавказцемент» Али Каитову, так или иначе затронули каждого жителя Карачаево-Черкесии.
Эта трагедия показала наглядно то, о чем знали все: можно убить кого хочешь, сжечь тела, вывезти останки в горы и закопать, а потом явиться на сессию Народного собрания и слушать доклады милицейского министра и прокурора о том, как честно и добросовестно они разыскивают людей, тела которых сами же помогали прятать. И слушать строгие выговоры тестя всем силовикам за медлительность и непрофессионализм, зная, что все эти силовики медлят по его же, тестя, указанию.
Потому что тесть — президент республики. А зять на заседании парламента присутствует легитимно — он депутат, да к тому же еще и единоросс. Именно так в октябре 2004 года в Карачаево-Черкесии пытались «защитить» репутацию президента и свободу его зятя, на даче которого были в одну ночь убиты семь молодых людей. И «защитили» бы, если бы родители убитых не захватили Дом правительства два раза подряд. Тогда проблема перестала быть внутренним делом семьи Батдыевых, а стала головной болью Москвы, и прежде всего полпредства в Южном округе. Дмитрий Козак вмешался, и зятя вместе с друзьями и охраной объявили в розыск, а затем арестовали. Теперь вот судят.
О дне очередного заседания жители Черкесска узнают рано утром, когда перекрываются милицейскими кордонами все подступы к зданию Верховного суда, а само здание под охрану берет спецназ.
Суд идет в почти закрытом режиме: из прессы пускают на каждое заседание только троих журналистов. Шансов попасть в эту тройку, не имея знакомств в суде, — ноль. Объясняют все эти меры малой вместимостью зала заседаний. И это правда: мест не хватает даже в клетке для подсудимых, внутри — 16 человек. А еще у каждого адвокаты, родственники плюс пострадавшие и их адвокаты, судейские работники и представители прокуратуры — уже зал забит битком. Но и это не все — каждую группу друг от друга отделяют по два ряда милиционеров. В суде особенно остро ощущается пропасть между обвиняемыми и потерпевшими.
Зачитывается характеристика одного из убитых: на учете в милиции не состоял, соседями характеризуется с положительной стороны… Отец — известный в республике журналист Мухтар Кубанов — слушает очень внимательно, рука с платком машинально вытирает глаза. Слезы как будто текут сами по себе, будто человек и не плачет, а так бывает всегда. А в другом конце зала в клетке веселый смешок — то ли реакция на характеристику убитого, то ли просто у молодых людей хорошее настроение.
Внутри клетки понятия выдерживаются в классической форме. Даже не зная в лицо подсудимых, определить, кто есть кто, совсем несложно. Один угол почти пустует — это пространство Али Каитова, он вальяжен, спокоен, внимателен к происходящему в зале. Остальные в клетке внимательны к нему. В первом ряду по левую руку от Али сидят самые близкие — Герман Исмаилов (гендиректор Большого ставропольского канала), Темирлан Бостанов (друг и помощник по «Кавказцементу»).
Именно Бостанов берет на себя вину за случившееся на даче друга. Новый адвокат Али Каитова — Борис Кузнецов — резко повернул линию защиты и в многочисленных интервью различным СМИ настаивает: давний враг Бостанова Расул Богатырев приехал ночью к Каитову, потому что знал, что там находится Темирлан Бостанов. Приехал с оружием и помощниками — убивать Бостанова. А значит, все, что случилось в ту ночь, — необходимая самозащита. Значит, Али Каитов виноват в том, что как благородный человек не стал сдавать друзей и охрану.
У обвинения было двадцать три свидетеля. Почти все они допрошены. «Больше половины свидетелей в суде изменили свои первоначальные показания в пользу подсудимых, — говорит адвокат пострадавших Владимир Постанюк. — Но это никак не повлияет на доказательство вины подсудимых. У нас достаточная и неопровержимая доказательная база. Али Каитов виноват в убийстве, и суд это докажет».
Но обвинение намеревается доказать вину не только тех, кто сейчас находится за решеткой. По итогам разбирательства адвокаты пострадавших собираются ходатайствовать перед судом о вынесении частного определения в отношении ряда высокопоставленных чиновников, которые укрывали преступление, злоупотребляя служебным положением. В числе таких чиновников адвокат Владимир Крючков называет и Мустафу Батдыева.
По повестке в первый день заседания президент Карачаево-Черкесии не является. Приходит без предупреждения на второй день. Встает за свидетельскую трибуну. Показания начинает с обвинения суда в политической ангажированности: «Прежде чем приступят к допросу, я хотел бы еще раз выразить свое соболезнование семьям погибших и сделать заявление, что не являюсь свидетелем по существу дела. Полагаю, что мой вызов в суд в качестве свидетеля — это не правовой акт, а политический шаг моих оппонентов. Но я уважаю суд, уважаю закон и готов давать показания».
Процедура допроса свидетеля длится чуть более получаса. Вопросы Мустафе Батдыеву задает только сторона обвинения. Президента отпустили, и у непосвященного наблюдателя из показаний Батдыева в памяти остались несколько фраз: «Да, среди подсудимых есть мой близкий родственник. Это Али Каитов — мой бывший зять. Я знаю, что они с дочерью развелись»; «Я работаю президентом, а не смотрителем дачи Каитова»; «Я работаю президентом, а не участковым милиционером».
В этот день я не успела попасть к Фатиме Богатыревой, той самой сестре убитого депутата, перед которой в президентском кабинете после штурма Дома правительства стоял на коленях Дмитрий Козак. За время, прошедшее после прошлогодних событий, у нее убили еще и мужа.
Фатиму изолировали от процесса, не признали потерпевшей. Может быть, именно для того, чтобы она не смогла задать вопросы самому важному свидетелю.
Фатима ТЛИСОВА, наш соб. корр., Черкесск
